Почему, несмотря на все усилия властей, Россия никак не может стать развитой страной. О модернизации в России чиновники трындят с утра до вечера. Но дальше слов и пары инициатив по созданию очередных госструктур дело не продвигается. Экономика стоит на месте, а наша зависимость от нефти и газа усиливается. В чем загвоздка? Почему мы не можем перенять западный опыт и стать успешными? Эти вопросы «КП» задала профессору МГУ Александру АУЗАНУ.
ДВЕ КОСМИЧЕСКИЕ СКОРОСТИ РАЗВИТИЯ
— Александр Александрович, давайте определимся с терминами. Что такое «модернизация», о которой все говорят?
— Вообще за этим словом длинная история. Когда-то это было просто и понятно — переход от традиционного общества к современному. Но возьмем нашу родную страну. С одной стороны, мы уже давно не крестьяне и не в деревнях живем. С другой — в число самых передовых стран тоже не входим. В общем, мы
— В том смысле, что мы никогда не догоним развитые страны, те, что уже скрылись за этим горизонтом?
— Ну, откровенно говоря, шанс на это не очень большой. В мире есть примерно 25 стран, которые очень успешно развиваются (Западная Европа, Северная Америка и несколько государств Восточной Азии). Их отличие в том, что они умеют производить то, что не умеют другие. При этом растут невысокими темпами, но очень устойчиво. Образно это так можно представить. Одни страны движутся на первой космической скорости, а другие — на второй. Первые не могут преодолеть земное тяготение, а вторые уже летают в космосе. За последние полвека, наверное, более 70 стран пытались провести модернизацию. Знаете, у скольких получилось? У пяти. И русского человека это в принципе должно утешать. Значит, у соседей тоже все хреново и не только мы мыкаемся.
— И кто же эти счастливчики?
— Азиатские страны — Япония, Южная Корея, Тайвань, Гонконг и Сингапур. При этом стран, строго говоря, всего три. Потому что последние два — это города. Так что примеров успеха очень и очень мало. А те, кто пытался, но не смог, похожи на попрыгунчиков (см. графику) — прыгают, ударяются головой о потолок и падают. Так что переход к модернизации — это преодоление земного притяжения, чтобы летать без падений.
АТОМНЫЙ РЕАКТОР ПРИДУМАЛИ, А ЕЗДИМ НА «ЖИГУЛЯХ»
— А в чем, собственно, проблема? История развития успешных стран всем известна: можно скопировать их опыт, купить технологии и стать развитой страной. Нефтяных сверхдоходов у нас полно…
— Многие, кто пытался, тоже так думали (Катар, Кувейт и даже Испания. — Ред.). Но проблема в том, что модернизация не представляет собой задачу, где можно взять формулу, подставить туда свои национальные значения и получить результат. Нельзя просто продать нефть, заработать денег, купить технологии и стать развитой страной. У многих, кто пытался, деньги имелись. А вот у Японии и Южной Кореи — нет, но у них получилось. Основной секрет, как ни странно, не в технологиях. Они — дело наживное. Главное — работающие системы правил. И я не имею в виду только законы. Мало ли что в них написано?! Законы работают лишь там, где они соответствуют нашим представлениям о том, что должно соблюдаться, а что — нет. Те, у кого модернизация получилась, всякий раз находили, на мой взгляд, связь между эффективными западными практиками и своим культурным кодом.
— А что у нас за культурные особенности? И как их можно использовать?
— Тут очень забавная вещь получается. Ни для кого не секрет, что мы уже 100 лет пытаемся сделать хорошие автомобили. Но не получается… Точнее, так: есть единичные примеры успеха — «Руссо-Балт», «Победа», «Маруся». Плюс мы создали космический
корабль, атомную станцию, гидротурбину и массу других уникальных вещей. То есть когда мы
— То есть нам банальные вещи делать неинтересно…
— На данном этапе развития — да. Сейчас мы фактически ищем культурные ключи, которые можно было бы применить для «модернизации по-русски». Вывод следующий — надо вкладывать в те отрасли, где наши лучшие качества дадут плюс. К примеру, если речь идет о машинах индивидуальной сборки, болидах, ракетах и самолетах, тогда мы можем быть лучше всех. Но потом все равно придется делать банальные вещи. Иначе мы окажемся в положении Левши, который блоху подковал, но танцевать она перестала. Мировая мода принадлежит тем, кто может делать массово, с экономией на масштабе и качественно.
НАЛОГИ НАДО ПЛАТИТЬ САМОМУ
— Как же нам изменить менталитет? Придется ломать «широкую русскую душу»?
— Если мы хотим стать развитой страной, то, видимо, придется. Что нужно изменить? Во-первых, люди должны уметь влиять на свою власть. После развала СССР никто из политиков так и не решился сказать населению, что бесплатных пряников не бывает. Но за бесплатное образование и здравоохранение
— То есть чтобы люди сами ходили в налоговую и отдавали свои 13% государству?
— Да, именно так. И это может относиться к любому налогу. Более того, важно, чтобы мы имели право сказать: часть этого налога направьте туда, куда я говорю, а не туда, куда вы решили. Во многих странах такая возможность есть: хочешь — отдай часть своих налогов на науку, церковь, дороги и т. д.
— Что еще, помимо налоговой политики, нужно поменять?
— Во-вторых, должен быть длинный горизонт планирования. Надо научить людей смотреть на 10 — 15 лет вперед. И что результат (хорошая дорога. — Ред.) важнее процесса (постоянного латания дыр. — Ред.). И в-третьих: у нас не уважают стандарты, правила и законы. Это нужно в корне менять. Крупное производство без этого не получается. Если этого не произойдет, тогда мы обречены жить на задворках мира.
«НЕИМОВЕРНЫХ УСИЛИЙ МАЛО, НУЖНА СИСТЕМА»
— У нас был опыт сталинской модернизации. Чем она была хороша или плоха?
— Тогда мы действительно прыгнули, но не полетели. Мы вышли на передовые рубежи, но затем съехали вниз. Выяснилось, что наш скачок — это результат неимоверного усилия, а не того, что мы построили стабильную систему, которая работает, как на Западе. Кстати, Китай сейчас показывает, как нам нужно было тогда проводить свою модернизацию. Думаю, если бы в политбюро ЦК ВКП (б) в 20-х годах победили так называемые «правые» большевики, то была бы «ситцевая» индустриализация (то есть развитие текстильных производств. — Ред.) , не было бы раскулачивания и коллективизации. Для сравнения: реформы Александра II дали нам гораздо более устойчивый результат. Благодаря им в начале ХХ века Россия очень активно развивалась…
— А как же «Сколково»?
— Я всегда был против проектного подхода в модернизации. Лучше менять институты. Но если последнее пока не получается, годится и это. Сейчас у нас на переднем плане стоят 38 проектов, которые поддерживаются президентской комиссией по модернизации и технологическому развитию. Они как барий в организме. Все сразу видно: тут не проходит, здесь надо менять законы, тут — людей. О результатах говорить рано. Это то же самое, что через месяц, как картошку посадили, требовать, чтобы она вызрела. Но когда проект показывает первые успехи, возникает вопрос: либо мы придумаем, как эти штуки тиражировать, либо будут «выставки достижений народного хозяйства» с лучшими, но уникальными образцами.
— Кстати, а что будет, если мы не проведем модернизацию?
— Многие говорят: развалится. Но я считаю, что никакой катастрофы не будет. В России останутся жить менеджеры (собственники компаний будут
размещения радиоактивных отходов на наших огромных пустеющих территориях. Ясно одно — Россия постепенно слабеет и без модернизации через 10 — 20 лет она станет крайне скучной страной.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Александр Александрович Аузан родился в 1954 году в Норильске. В 1979-м окончил экономический факультет МГУ. В конце 80-х стал одним из инициаторов создания обществ защиты прав потребителей. Профессор МГУ, доктор экономических наук, завкафедрой прикладной институциональной экономики. Автор более 130 научных работ, 4 монографий и одного учебника. Является членом многих экспертных организаций, возглавляет Институт национального проекта «Общественный договор» и Ассоциацию независимых центров экономического анализа. С ноября 2010-го входит в состав президентской комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики.
Автор: Евгений БЕЛЯКОВ
Источник: КП
